Фабрика старлеток: история отеля «Барбизон», куда заезжали девочками, а выезжали голливудскими звездами | WOMAN

«Непотопляемая» Молли Браун, Грейс Келли, Лайза Миннелли, Джоан Кроуфорд… что объединяет этих женщин, сумевших оставить свой след в мировой истории? Не поверите, но их объединяет отель. Прежде чем стать известными, эти женщины прибывали в Барбизон каждая со своим чемоданом — и надеждой. Публикуем отрывок из книги Паулины Брен «Барбизон» — отель, освободивший женщину. История женских амбиций и их реализации».

Послевоенный «Барбизон» упрочил репутацию нью-йоркского «дома кукол», где украдкой можно было любоваться красивыми молодыми девушками, желанными тем более мучительно, что обитали они в изолированном, недоступном для мужчин месте. Многие мечтали попасть туда.

Барбизон. В отеле только девушки

Барбизон. В отеле только девушкиУзнать ценуРеклама. www.chitai-gorod.ru

Даже Дж. Д. Сэлинджер, автор вышедшего в 1951 году романа «Над пропастью во ржи», просиживал в кофейне «Барбизона», чтобы знакомиться с женщинами.

Дж. Д. Сэлинджер

Он зачастил туда после того, как его девушка, Уна О’Нил (дочь драматурга Юджина О’Нила), ничего ему не сказав, вышла замуж за Чарли Чаплина. Чарли Чаплин мог ее рассмешить, а Сэлинджер — нет. Но у него были другие достоинства. Одна постоялица «Барбизона» вспоминала: «Никогда не встречала такой глубины чувств», а другая отметила его странное чувство юмора: она вернулась в отель в полном убеждении, что встречалась с вратарем «Монреаль Канадиенс», — за которого выдавал себя Сэлинджер.

Многие мужчины пытались пробиться через кордон безопасности на стойке регистрации. Мэй Сибли привыкла, что ее вызывают к стойке, чтобы поговорить с человеком, представившимся врачом, вызванным к одной из постоялиц.

«Можно не сомневаться: ему будет на вид лет двадцать и из его кармана непременно будет торчать стетоскоп. Самый старый трюк „Барбизона“».

Каролин Шеффнер вполне могла быть одной из тех, для встречи с которыми мужчина был готов переодеться в хирургический халат. Каролин, уроженка Стейбенвилля, штат Огайо, походила на Одри Хепберн: бледное лицо и черные, блестящие, точно напомаженные, волосы. Хотела Каролин только одного: сбежать из закопченного Стейбенвилля и от отчима, который видел в ней лишь бесплатную няню для своих детей от ее матери. Каролин понимала: мечты требуют работы.

<…>

Поездка из Огайо до станции Пенн в Нью-Йорке заняла у Каролин Шеффнер ровно день. Про Нью-Йорк она знала мало, но достаточно, чтобы поймать желтое такси и попросить отвезти ее в отель для женщин «Барбизон». Потому что модные журналы, которые она так внимательно изучала, как один твердили:

«Барбизон» — единственное место, где следует останавливаться впервые прибывшей в Нью-Йорк молодой девушке. Здесь она будет в безопасности. Каролин вошла во вращающиеся двери и огляделась. Подойдя к стойке регистрации, она спросила, как можно снять номер. Явилась Мэй Сибли и осведомилась о ее рекомендациях; Каролин, умевшая организовать свою жизнь, имела их при себе. Великая депрессия давно закончилась, послевоенный бум уже дал о себе знать, и Сибли, работавшая в «Барбизоне» с 1936 года, разработала и успешно применяла на практике собственную систему оценки. Бывшая сотрудница стойки регистрации вспоминала: «Поняв, что вы платежеспособны, вас сначала оценивали с точки зрения привлекательности».

<…>

Миссис Сибли уведомила Каролин о правилах: алкоголь в номерах запрещен, поздние возвращения не приветствуются — во всяком случае, в том количестве, в котором это может сигнализировать о возможных нарушениях. Пожароопасные кухонные приборы тоже запрещены — и в подтверждение демонстрировался шкаф в подсобке, полный изъятой техники: электроплитки для разогрева дешевых полуфабрикатов, кипятильников для утреннего кофе, фенов или ламп для загара. (Степень влияния миссис Сибли была такова, что никто не удивлялся, если юная постоялица говорила что-то вроде «услышь такое миссис Сибли, она меня прибьет…»)

Днем можно было бесплатно выпить чаю, что особенно выручало тех, кому приходилось туго, хотя миссис Сибли ничего не говорила вслух. По вечерам играли в карты или трик-трак и слушали лекции. О правиле «никаких мужчин» Каролин знала, но с удивлением обнаружила, что по вечерам даже все лифтеры-мужчины заменялись на женщин.

Номер свой Каролин сочла скромным и маленьким. Но, хотя крошечная комната создавала впечатление, будто «живешь в шкафу», девушка не возражала: занавески и покрывало с сочетающимся цветочным рисунком делали номер по-домашнему уютным. Она сняла туфли, прошла в чулках по мягкому зеленому ковру, потянулась к кнопке радиоприемника над кроватью, и в комнате тихо зазвучала классическая музыка.

Каролин нашла убежище — за 18 долларов в неделю. Теперь не она убирала за своими единоутробными братьями и сестрами, а горничная наводила порядок в ее номере, когда она уходила. У нее были накопления и, конечно, внешность. Но на накоплениях и призовых деньгах — пусть все вместе и составляло внушительную сумму в две тысячи долларов, — долго не протянешь.

В стенах «Барбизона» ночевали вместе девушки различного происхождения и достатка. Такие, как Каролин: буквально и фигурально «из ниоткуда», но были и дебютантки. В скандально известном документальном фильме «Серые сады», в котором «маленькая Эди Бил и большая Эди Бувье, ее мать, кузина Джеки Бувье Кеннеди, выживают в обветшавшем особняке в Хэмптоне в компании чересчур расплодившихся кошек», «маленькая Эди» с тоской вспоминает время, проведенное в «Барбизоне». Она жила там с 1947 года — прибыв в одно время с Каролин — по 1952-й. Кое-где подрабатывала моделью, ждала своего шанса преуспеть в шоу-бизнесе.

<…>

С первого же дня в Нью-Йорке Каролин Шеффнер одевалась так, точно идет на работу, даже если ей никуда не надо было идти. В белых перчатках, точно таких же, какие носили «девушки Гиббс», она уходила на улицу вместе со многими другими постоялицами «Барбизона»: они шли в офисы, студии и школы, а она ходила по улицам и все изучала.

<…>

Каждый понедельник она внимательно изучала недельное расписание чаепитий, лекций, отпечатанное на машинке администратором культурного обслуживания — прежней постоялицей «Барбизона». С кем-то Каролин общалась, кого-то знала только в лицо. Она видела, как из «Барбизона» выходила совсем юная круглолицая девушка со светло-каштановыми курчавыми волосами, в черном пальто и такой же шляпке с голубыми цветами. И снова встретила ее — та запирала дверь своего номера на девятом этаже. Оказалось, что они с Каролин соседки.

Каролин протянула руку.

Грейс Келли

— Каролин, из Огайо, Стейбенвилль, — представилась она.

— А я Грейс. Грейс Келли из Филадельфии, — был ответ.

Грейс рассказала, что изучает актерское мастерство в Американской театральной академии. Они с Каролин быстро подружились. Грейс рассказала, что приехала в «Барбизон» на два месяца раньше, в сентябре. Но казалось, что она знает город от и до: отчасти потому, что ее дядя был драматургом и жил в Манхэттене, и она частенько приезжала к нему навестить и посмотреть самые последние бродвейские шоу. Грейс хранила корешки билетов и программки, разложив их по датам в альбоме и снабдив подробнейшими подписями. Она была одержима театром точно так же, как Каролин — модой: изучала выкройки, шила себе одежду — целый гардероб блузок и юбок и даже перчатки (сказать по правде, тесноватые, но носить вполне можно, особенно если не сильно шевелить пальцами).

Они отлично иллюстрировали выражение «противоположности притягиваются». В отличие от всегда элегантной Каролин, Грейс Келли носила очки в роговой оправе, без которых ничего не видела; впоследствии, в ходе короткой, но чрезвычайно успешной кинокарьеры, снимая очки, она излучала чувственную мечтательность, за которой скрывалась банальная близорукость.

Грейс Келли

Чаще всего она носила твидовые костюмы, юбки и кардиганы — отголоски воспитания в состоятельной филадельфийской семье.

Но также подруги носили одежду, прямо противоположную своему характеру: если одетая по последней моде Каролин была тихоней и скромницей, то старомодный твид Грейс не мешал ее уверенности в себе и озорству. Родители предпочли бы, чтобы она поступила в колледж, а не в театральную академию, но ей повезло: после окончания войны наблюдался наплыв военнослужащих, которые имели преимущество при поступлении, и мест на всех не хватало. Так что когда Грейс не смогла попасть в Беннингтон, она расценила это как шанс пойти против родительских ожиданий. Скоро она убедила их отпустить ее в Нью-Йорк.

Отец, Джек Келли, поставил одно условие, которое не обсуждалось: поселиться дочь должна в отеле для женщин «Барбизон».

Грейс Келли

Каждое утро Грейс шла на занятия — впечатлять преподавателей. Каролин тоже нужно было что-то делать. На следующий после встречи с фотографом день она отправилась в дом 52 по Вандербильт-авеню, близ Центрального вокзала. Это могло быть небезопасно: одной из причин того, чтобы остановиться в не самом доступном «Барбизоне», являлось то, что швейцары, как и прочий персонал, оберегали тебя от «волков» — мужчин, рыскавших по нью-йоркским улицам. Но когда Каролин пришла в офис, ее и вправду представили Гарри Коноверу — с темными, зализанными назад волосами (крашеными, что ли? — подумала Каролин). Она слышала, что некогда он был диск-жокеем, а потом — моделью-актером агентства Пауэрса, который понял, что настоящие деньги получают те, кто управляет, а не те, кто торгует лицом. Во многом подобно своему прежнему боссу Джону Пауэрсу, Коновер искал естественных, «чистеньких» красавиц, не истощенных подиумных манекенщиц. Он прославился тем, что советовал моделям есть все, что хочется, поскольку «вернувшиеся с войны хотят пышку, а не спичку». Для поиска типажа «стопроцентная американка» Гарри отправил агентов во все колледжи Восточного побережья — на вечеринки студенческого братства, и во многом полагался на региональные фестивали и конкурсы красоты.

Каролин со своим ростом в 162 сантиметра не подходила для «высокой моды», но миниатюрность и тонкие черты лица делали ее идеально подходящей для «молодежной моды», сегмента, который в это время начал бурно развиваться: подростки и те, кому еще нет двадцати, осознали свою отдельность от тех, кто на десять лет старше, чему во многом поспособствовало открытие прибыльного «молодежного рынка», сделанное журналом «Мадемуазель» и лично Бетси Талбот Блэкуэлл.

Гарри Коновер усадил Каролин и объяснил ей: в Нью-Йорке полно хорошеньких девушек, но шанс чего-то добиться есть лишь у тех, кто усиленно ищет работу и готов вкалывать.

<…>

Первым серьезным заказом стал двухстраничный разворот в журнале «Джуниор базар», где она была изображена окруженной тем, чем бывают окружены молодые жены: грязным бельем, бельевой корзиной, гладильной доской с утюгом.

За ним быстро последовали другие; и вот она уже полностью загружена работой. На фото в визитной карточке модели, которая демонстрировалась клиентам при каждом заказе и содержала ее параметры, Каролин в облегающем фигуру костюме смотрит в витрину универмага «Лорд энд Тейлор» — откуда на нее смотрела ее же фотография в свадебном платье. Очень хорошая задумка. Когда она снова встретила фотографа, который подошел к ней в кафе-автомате, тот без обиняков спросил, поедет ли она с ним — не на свидание, а на уик-энд

— Нет, — ответила Каролин, избегая его взгляда и думая о том, как она одновременно ошиблась и не ошиблась на его счет. И поспешила домой, за безопасные стены «Барбизона»

Фото: Legion Media, издательство «Альпина»

Источник: woman.ru